Шли солдаты,
Аты, баты.
На базар.
Аты, баты.
Что купили?
Аты, баты,
Самовар.
Одинаковые ноги взлетают выше голов, а головы не испытывают при этом неловкости и спокойно таращат одинаковые глаза, приводя в движение рты, издающие бодрые звуки:
Аты, баты,
Сколько стоит?
Аты, баты,
Три рубля.
Аты-баты, как ножницами, стригут пространство, то удаляясь от нас, то опять приближаясь, и мне никак не удается постичь истинный смысл этих занятий. Десять шагов туда - десять шагов обратно. Двадцать шагов туда - двадцать шагов обратно. Как бы далеко они ни ушли, они всякий раз возвращаются на старое место.
Смог бы я так идти? Наверно, не смог бы. Аты-баты могут, потому что жизнь им предельно ясна и на все у них готовы ответы.
Куда идти? На базар.
Что купить? Самовар.
Сколько дать за него? Три рубля и ни копейки больше.
Они идут друг за другом, напоминая очередь у Золушкиного ларька, только трудно понять, где у них начало, а где конец, потому что движутся они то в одну, то в другую сторону. Десять шагов туда - десять шагов обратно. Двадцать шагов туда - двадцать шагов обратно.
Мы сидим в кустах и смотрим на эти занятия. Вот, наконец, появляется самовар, о котором у них столько разговору, вот он ставится на землю, и аты-баты усаживаются вокруг него.
Они пьют чай.
Они наливают его в большие чашки, заваривают почти дочерна и пьют, прикусывая из общей головки сахара.
Я выхожу из прикрытия, на всякий случай оставляя там своего бычка.
-Здравствуйте, ребята.
-А, здорово! Садись, выпей чайку. Эй, где там у нас лишняя чашка?
Мы знакомимся.
Аты-баты по очереди представляются мне:
-Катигорошек.
-Укатигорошек.
-Подкатигорошек.
-Закатигорошек.
Вообще-то они все Горошки, а отличают их только профессии. Один был кучером, катал царя и министров («Кати, Горошек!»), второй укатывал дороги, чтоб меньше трясло («Укати, Горошек!»), третий подкатывал бочки с вином («Подкати, Горошек!»), четвертый просто работал, закатав рукава («Закати, Горошек!»). Но теперь они на военной службе, так что у всех у них дело одно.
-Какое дело?
Они переглянулись между собой, приосанились и даже перестали пить чай.
-Слыхал про Несмеяну? Ну вот. Значит, мы ее охраняем.
Несмеяна - это царевна. Не настоящая царевна, а бедная девушка, которую для смеха взяли во дворец. У них тут царствует царь Горох, а министры у него все - шуты гороховые. Вот они и взяли во дворец бедную девушку. Для смеха.
-Ну и что?
-Вот тебе и что. Взяли ее, а она, вместо того, чтоб радоваться, плачет целые дни. Только всем портит настроение. Ну, и заперли ее. Чтоб повеселела.
Бедная девушка… Отец ее, Перекатигорошек, поехал за море счастье искать, и теперь она сирота - где ж тут радоваться?
-Но - надо,- сказал Катигорошек.
-Надо так надо,- сказал Укатигорошек.
-Приказ есть приказ,- сказал Подкатигорошек.
Закатигорошек ничего не сказал.
Мы пьем чай. Мы наливаем его в большие чашки, завариваем почти дочерна и пьем, прикусывая из общей головки.
-Ну, ребята, кончай отдыхать!
Аты, баты,
Шли солдаты,
Аты, баты,
На базар.
Десять шагов туда - десять шагов обратно. Двадцать шагов туда - двадцать шагов обратно. Аты-баты, как ножницами, стригут пространство, кажется, скоро от него ничего не останется.
Десять шагов туда - десять шагов обратно… Повторение - это все равно что конец. Что такое конец? Один волк, плюс семеро козлят, равняется… Снегурочка тает… Спящую красавицу уносят разбойники, а она себе спит, и во сне у нее все повторяется, повторяется… Так, как в сказке про белого бычка… Рассказать вам сказку про белого бычка? Вы говорите - рассказать, я говорю - рассказать… И тут все стали жить, поживать да добра наживать… Вот и конец сказки…
Конец? Неужели конец? Аты-баты молчат, и не слышно шагов туда и обратно…
Ага, догадываюсь я, уже ночь. Вон и луна наверху, аты-баты спят, а на посту стоит только один, Катигорошек.
Катигорошек стоит, как и положено стоять на посту: твердые плечи, твердая грудь и твердый взгляд, устремленный в пространство. Но вот он поднял этот взгляд вверх - туда, к окну башни, и еле слышно позвал:
-Несмеяна!
В окне появилась девушка.
-Несмеяна,- зашептал Катигорошек,- послушай новый анекдот. У одного царя был сын, а у сына жена, а у жены свекор. И этот свекор был тоже царем…
Катигорошек рассказывал анекдот, подчеркивая смешные места, а кое-что даже изображая.
-Правда, смешно?- осведомился он.- А вот еще анекдот… Обсмеешься!
Царевна не смеялась.
-Да ты вникни, ты только себе представь,- Катигорошек перевел дух и опять зашептал, то и дело оглядываясь на спящих товарищей - Помню, я нашего катал, вот было смеху!
Тут он прервал рассказ, потому что время его истекло и на смену ему спешил Подкатигорошек.
Этот стражник грозно замер на своем посту и стоял неподвижно, пока его товарищ укладывался на отдых. Но едва лишь все стихло, он поднял голову и позвал:
-Несмеяна!
И опять царевна в окне.
-Не смеешься?- спросил Подкатигорошек.- Это ты зря. Раз надо смеяться, ничего не поделаешь. Все мы в мире горошки, что прикажут - то делаем.- Он вдруг скорчил рожу и высунул язык: - А у тебя вся спина сзади!
Царевна не улыбнулась.
-Ты слышишь? Ты, наверно, не слышишь? Я говорю: у тебя спина сзади. Понимаешь? Сзади спина!
Нет, не улыбнулась царевна.
Тогда он отошел на приличное расстояние и - пошел к ней мелким шажком, неся издали свою подстрекательскую улыбку, но на полдороге шлепнулся на землю, поднялся и сказал с улыбкой, которая ничуть не пострадала при падении:
-Чуть-чуть не упал.
Царевна не улыбнулась.
-А ты знаешь, как катится бочка?- Подкатигорошек лег на землю и несколько раз перевернулся со спины на живот. Потом встал, отряхнулся и сказал: - Вот видишь, ты сама не хочешь…
Тут пришло ему время сменяться с поста, и на его месте застыл неприступный Укатигорошек. Он стоял, не сводя глаз с одной точки, находившейся в противоположном направлении от того места, которое он должен был охранять, и старался не моргать, чтобы не закрывать глаз даже на долю секунды. Но вскоре заговорил и он.
-Царевна,- сказал он,- у нас такой царь, такие министры… Царевна, это же просто смешно: почему вы одна не смеетесь?
Она ничего не ответила.
-Хорошо. Допустим, у вас есть причины. Но, царевна, войдите в наше положение: вы думаете, нам весело вас сторожить? Куда веселее укатывать дороги, чем шагать по ним без всякого смысла - взад-вперед. Но мы же не по своей воле, царевна, у нас нет своей воли, мы делаем то, что нам говорят…
-Я сейчас заплачу,- сказала царевна.
-Нет, нет, пожалуйста, только не это! Я хотел вас рассмешить, а вы вдруг расплачетесь - это даже смешно…
-Ничего нет смешного.
-Нет? Почему же нет, это вы просто не видите.
А вы посмотрите, присмотритесь получше… Уверяю вас, если хорошо присмотреться…
-Какой вы смешной,- сказала царевна.
-Да, я смешной, я очень смешной! Вы даже не пред ставляете, какой я смешной! Только… почему же вы не смеетесь?
Все повторяется. Все повторяется… Если волк съест козлят, то для них это будет конец, а если б они не ходили в лес, а жили-поживали у себя дома, то для них это тоже был бы конец, потому что жить-поживать - это конец всякой сказки…
Ночь кончилась. Аты-баты опять на ногах. Десять шагов туда - десять шагов обратно. Двадцать шагов туда - двадцать шагов обратно.
Я отвязываю бычка и на прощанье машу им прутиком. Я машу прутиком и говорю про себя: - Пусть им царевна засмеется!
0