Жажда власти и страх: больше ничего. Это мир, в котором мы живем. Панин в своей книге пишет о мобилизации людей доброй воли. Но в том-то все и дело, что к власти приходят не они, а маньяки власти вроде де Голля (какая, в сущности, трагическая фигура!). Такая книга — вся о политических приемах, завтраках и интервью — куда страшнее, чем Кафка. Политически мир не продвинулся ни на шаг со времени Тамерлана и Чингисхана. И разница только в том, что современные чингисханы все время говорят в категориях свободы, справедливости, мира, тогда как их предшественники честно говорили о власти и славе. И потому были гораздо моральнее
quotesbook.info/quotes/comment/108634Жажда власти и страх: больше ничего. Это мир, в котором мы живем. Панин в своей книге пишет о мобилизации людей доброй воли. Но в том-то все и дело, что к власти приходят не они, а маньяки власти вроде де Голля (какая, в сущности, трагическая фигура!). Такая книга — вся о политических приемах, завтраках и интервью — куда страшнее, чем Кафка. Политически мир не продвинулся ни на шаг со времени Тамерлана и Чингисхана. И разница только в том, что современные чингисханы все время говорят в категориях свободы, справедливости, мира, тогда как их предшественники честно говорили о власти и славе. И потому были гораздо моральнееАлександр Дмитриевич Шмеман
Жажда власти и страх: больше ничего. Это мир, в котором мы живем. Панин в своей книге пишет о мобилизации людей доброй воли. Но в том-то все и дело, что к власти приходят не они, а маньяки власти вроде де Голля (какая, в сущности, трагическая фигура!). Такая книга — вся о политических приемах, завтраках и интервью — куда страшнее, чем Кафка. Политически мир не продвинулся ни на шаг со времени Тамерлана и Чингисхана. И разница только в том, что современные чингисханы все время говорят в категориях свободы, справедливости, мира, тогда как их предшественники честно говорили о власти и славе. И потому были гораздо моральнее
«Дневники 1973—1983»