Анна Андреевна жаловалась Шкловскому, что сидит по целым дням одна: «Люди, которые меня не уважают, ко мне не ходят, потому что им неинтересно; а люди, которые меня уважают, не ходят из уважения, боятся обеспокоить».
Анна Андреевна жаловалась Шкловскому, что сидит по целым дням одна: «Люди, которые меня не уважают, ко мне не ходят, потому что им неинтересно; а люди, которые меня уважают, не ходят из уважения, боятся обеспокоить».
Анна Андреевна массами получала письма от незнакомых людей. Еще в Мраморном дворце она как-то получила письмо, в котором человек выражал настоятельное желание с ней встретиться. Письмо заканчивалось: «Если неудобно дома – выйдите на мост» (имелся в виду Троицкий мост). – Очевидно, он думал, что на мосту удобно, – спокойно говорит Анна Андреевна.
По записи Лидии ГинзбургА раскрашенные ярко
Прямо стали георгины
Вдоль серебряной дорожки,
Где улитки и полынь.
Благовоспитанный человек не обижает другого по неловкости. Он обижает только намеренно.
Будущее, как известно, бросает свою тень задолго до того, как войти.
В 1910 (25 апреля старого стиля) я вышла замуж за Н. С. Гумилева, и мы поехали на месяц в Париж.
Вас здесь не стояло!
«Что с вас взять? Ведь вас здесь не стояло!» Эту «пародию на реплику, нередко доносящуюся из очереди», Н. И. Ильина услышала от Ахматовой в 1956 г.В 1912 году вышел мой первый сборник стихов — «Вечер». Напечатано было всего триста экземпляров. Критика отнеслась к нему благосклонно.
Вегетарианские времена.
О времени до «Большого террора» конца 1930-х гг. Н. Мандельштам привела это выражение в своей «Второй книге» (1972; гл. «Стихи и люди. II. Два полюса»); а еще раньше, без ссылки на Ахматову, – в «Воспоминаниях» (1970): «Время было еще невинное, вегетарианское» (гл. «Родина щеглов»). Выражение применяется также к эпохе послесталинской либерализации политического режима.В разговоре с Раневской в 1946 году, после публикации постановления ЦК «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“ : – Скажите, Фаина, зачем понадобилось всем танкам проехать по грудной клетке старой женщины?
В сущности, никто не знает, в какую эпоху он живет. Так и мы не знали в начале десятых годов, что жили накануне первой европейской войны и Октябрьской революции.
Две России глянут друг другу в глаза: та, что сажала, и та, которую посадили.
«Теперь арестанты вернутся, и две России...» и т. д. – записано в дневнике Л. Чуковской 4 марта 1956 г. Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой. – М., 1997, т. 2, с. 190. Часто цитируется в форме: «...та, которая сажала, и та, которую сажали» .До мая 1944 года я жила в Ташкенте, жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте. Как и другие поэты, часто выступала в госпиталях, читала стихи раненым бойцам. В Ташкенте я впервые узнала, что такое в палящий жар древесная тень и звук воды. А еще я узнала, что такое человеческая доброта: в Ташкенте я много и тяжело болела.
Измену простить можно, а обиду нельзя.
Мне с тобою пьяным весело —
Смысла нет в твоих рассказах.
Осень ранняя развесила
Флаги желтые на вязах.
Можно быть замечательным поэтом, но писать плохие стихи.
Мы живем в догутенберговскую эпоху.
Цитируется в «Моем завещании» Н. Я. Мандельштам: «Как говорила Анна Андреевна, мы живем в «догутенберговской эпохе» и «бродячие списки» нужных книг распространяются активнее, чем печатные издания».Мы не знали, что стихи такие живучие.