Аристо́тель

[Старики] подозрительны вследствие своей недоверчивости, а недоверчивы вследствие своей опытности.

[Старики] привязаны к  жизни, и чем ближе к последнему дню, тем больше.

[Старики] сильно не любят и не ненавидят, но, согласно совету Бианта: любят, как бы готовясь возненавидеть, и ненавидят, как бы намереваясь полюбить.

Старость пролагает дорогу трусости, ибо  страх есть охлаждение.

Стиль речи письменной - самый точный, а речи полемической - самый актерский.

Страсть (…) уступает не рассуждениям, а насилию.

Страшны и обиженные (…), потому что всегда выжидают удобного случая [отомстить]. Страшны и обидевшие, (…) потому что они боятся возмездия.

Сущность богатства заключается более в пользовании, чем в обладании.

Счастье есть благосостояние, соединенное с добродетелью.

Те  государства имеют хороший строй, где средние (…) сильнее обеих крайностей или по крайней мере каждой из них в отдельности.

Телесных удовольствий, как сильнодействующих, ищут те, кто не способен наслаждаться иными: эти люди, конечно, сами создают себе своего рода жажду.

Тело должно быть развито, но не посредством изнурительных упражнений и не только в одну сторону, как это бывает у атлетов.

Тело достигает цветущей поры от тридцати до тридцати пяти лет, а  душа - около сорока девяти лет.

Терпеть несправедливость лучше, чем делать несправедливость.

Те, что твердят, будто под пыткой (…) человек счастлив, если он добродетелен, вольно или невольно говорят вздор. (Возражение эпикурейцам.)

Тирания любит злых именно потому, что любит лесть, а свободный человек не может унижаться. Честный человек умеет любить, но он не льстит. Свойство тирана - отталкивать всех, сердце которых гордо и свободно.

Толпа о многих вещах судит лучше, нежели один человек, кто бы он ни был.

То, ради чего совершено много трудов и сделано много издержек, (…) [уже поэтому] представляется благом.