«Вы бы отдали жизнь за свои убеждения?» - «Разумеется, нет. В конце концов, я ведь могу и ошибаться».
«Вы бы отдали жизнь за свои убеждения?» - «Разумеется, нет. В конце концов, я ведь могу и ошибаться».
Главный довод в пользу слова - уязвимость наших убеждений.
Голодающий ребенок, искалеченные жертвы угнетения, беспомощные старики, ставшие ненавистной обузой для собственных детей, целый мир человеческого одиночества, нищеты и боли, все это - насмешка над тем, что должно было быть человеческой жизнью. Я стремлюсь уменьшить зло, но бессилен, а потому также страдаю
Даже в цивилизованном обществе инстинкт единобрачия иногда дает о себе знать.
Даже если все держатся одного мнения, все могут ошибаться.
Действительно возвышенные умы равнодушны к счастью, особенно к счастью других людей.
Диагностика достигла таких успехов, что здоровых людей практически не осталось.
Думаю, что, когда я умру, я сгнию, и ничего от моего «я» не останется. Я уже не молод и люблю жизнь. Но я бы счел ниже своего достоинства трепетать от страха при мысли о смерти. Счастье не перестает быть счастьем оттого, что оно преходяще, а мысли и любовь не лишаются ценности из-за своей быстротечности. Многие люди держались с достоинством на эшафоте; такая гордость должна научить нас видеть истинное место человека в мире. Даже если ветер, ворвавшийся в распахнутые наукой окна, заставляет нас, привыкших к уютному теплу традиционных «облагораживающих» мифов, поначалу дрожать, в конце концов свежий воздух приносит бодрость и силу, а открывающиеся перед нами огромные пространства обладают собственным неповторимым великолепием.
«Во что я верю», 1925Едва ли Симеон-столпник был бы совершенно доволен, узнав о другом святом, который простоял еще дольше на еще более узком столпе.
Если какая-то точка зрения широко распространена, это вовсе не значит, что она не абсурдна. Больше того. Учитывая глупость большинства людей, широко распространенная точка зрения будет скорее глупа, чем разумна.
Если я предположу, что между Землей и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите летает фарфоровый чайник, никто не сможет опровергнуть мое утверждение, особенно если я аккуратно добавлю, что чайник настолько мал, что не виден даже самыми мощнейшими телескопами. Но если бы я затем сказал, что если мое утверждение не может быть опровергнуто, то недопустимо человеческому разуму в нем сомневаться, мои слова следовало бы с полным на то основанием счесть бессмыслицей. Тем не менее, если существование такого чайника утверждалось бы в древних книгах, каждое воскресенье заучиваемых как святая истина, и насаждалось бы в умах школьников, то сомнение в его существовании стало бы признаком эксцентричности и привлекло бы к усомнившемуся внимание психиатра в наш просвещенный век, или же инквизитора в прошлом.
За ширмой… многие люди предпочитают умереть, чем начать думать. Обычно им это удается
Из беседы с ученым мужем я всякий раз делаю вывод, что счастье нам не дано; когда же говорю с садовником, то убеждаюсь в обратном.
Из всех видов осторожности осторожность в любви наиболее губительна для настоящего счастья.
Искусство пропаганды в том виде, как его понимают современные политики, напрямую связано с искусством рекламы. Психология как наука во многом обязана рекламодателям.
Каждый человек окружает себя успокаивающими убеждениями, что вьются вокруг него, словно рой мух в жаркий день.