Вот превосходное правило, которым следует руководствоваться в искусстве насмешки и шутки: осмеивать и вышучивать нужно так, чтобы осмеянный не мог рассердиться; в противном случае считайте, что шутка не удалась.
Вот превосходное правило, которым следует руководствоваться в искусстве насмешки и шутки: осмеивать и вышучивать нужно так, чтобы осмеянный не мог рассердиться; в противном случае считайте, что шутка не удалась.
Вот человек, неспособный снискать уважение к себе. Значит, ему остается одно: сначала сделать карьеру, потом окружить себя всякой сволочью.
Во Франции семь миллионов человек живут милостыней, а двенадцать - не в состоянии ее подать.
В последние годы жизни Фонтенель жалел о том, что не женился; он забыл, что прожил девяносто пять лет, не зная забот.
В природе каждое явление - запутанный клубок, в обществе каждый человек - камешек в мозаичном узоре.
В простодушных рассуждениях ребенка из хорошей семьи заключена порой презанятная философия.
Вредные для государства глупости и ошибки, на которые министр толкает своего повелителя, лишь укрепляют подчас его положение: он как бы еще теснее связывает себя с монархом узами сообщничества.
В свете у нас троякого рода друзья: одни нас любят, другие ненавидят, третьи просто не помнят.
В серьезных делах люди выказывают себя такими, какими им подобает выглядеть; в мелочах - такими, какие они есть.
В складе ума или души человека с могучим характером почти всегда есть некая романтическая черта. Рядом с ним тот, кто лишен этой черты, будь он трижды умен и порядочен, все равно что художник искусный.
Всякий раз, когда я вижу женщин, да и мужчин, слепо кем-то увлеченных, я перестаю верить в их способность глубоко чувствовать. Это правило меня еще ни разу не обмануло.
Всякое благодеяние, немилое сердцу, отвратительно. Благодеяние это, или святыня, или мертвый прах. Мысль о нем надо хранить как драгоценность или навсегда отбросить.
Всякое общественное мнение - глупость, так как оно понравилось большинству.
В уединении мы счастливей, чем в обществе. И не потому ли, что наедине с собой мы думаем о предметах неодушевленных, а среди людей - о людях?
Выслушать чужую тайну - это все равно что принять вещь в заклад.
Глубокое равнодушие, с которым люди относятся к добродетели, кажется мне более возмутительным, чем порок.
Глупости и ошибки, на которые министр толкает своего повелителя, лишь укрепляют подчас его положение: он как бы еще теснее связывает себя с монархом узами сообщничества.